[Li14]

Я дождалась этого дня, и КАК ЭТО ПРЕКРАСНО

24.04.2013 в 00:02

Пишет  orig-revers:

Заявка № 37 Исполнение 1
Название: Возвращение
Автор:  шела о.нил
Артер:  Яблочный крендель
Бета:  Visenna
Размер: миди
Категория: гет, проходной слэш-фэм будут упоминаться в перспективе
Статус: в процессе (пока ~15 тысяч слов)
Жанр: нуар-детектив, стилизация
Рейтинг: nc-17
Саммари: — Это плохая идея. Ничего не получится.
Затея провальная, от начала до конца, это ясно как ебаный белый день. Но Марти говорит:
— У тебя есть другой вариант? — и Джо нечего ответить.




Значок чата воспаленно светится красным. Над плечом нависает Марти, из-за монитора со своего места выглядывает не скрывающий любопытства Терранс, а Моррисон как обычно делает вид, что усердно печатает отчет.
— Давай, Джо. Решайся.
— Это плохая идея. Ничего не получится.
Затея провальная, от начала до конца, это ясно как ебаный белый день. Но Марти говорит:
— У тебя есть другой вариант? — и Джо нечего ответить. — Все выгорит. Поверь мне.
Марти чертов авантюрист во всем. Раздолбай и придурок. Он рушит любые планы, не тратится на подготовку, действует наобум и ввязывается в драку раньше, чем успевает оценить противника. Джо это бесит. Порой Марти проебывает такие верняки, что все диву даются. Поэтому когда Марти говорит: все выгорит — Джо моментально напрягается.
Но сколько раз в мутных делах Марти оказывался прав. Сколько раз вытаскивал на себе то, что все вокруг считали дохлым номером. Джо это восхищает. И потому, когда Марти говорит: поверь мне — Джо не может отмахнуться.
— Выгорело бы. Если б на гребаное свидание шел ты, а не я.
— Брось. Откуда в тебе такая неуверенность? — Марти хлопает Джо по плечу. — Приоденешься чуток — и ты охуенчик. Она клюнет, как миленькая. Я знавал стольких баб, что могу об этом судить.
Джо качает головой. Марти фыркает и нервно встает с подлокотника.
— Пока ты тянешь, она найдет кого-то еще. Все этим и кончится, она сорвется с крючка и ты останешься ни с чем. И это будет твоя вина.
— Не дави на меня.
— Ты вообще собираешься что-то предпринимать, или так и будете дрочить с ней на пару в чате?
— Собираюсь, — рявкает Джо раздраженно, но следующий вопрос предсказуем.
— Что?
И на него у Джо нет четкого ответа.
— Тогда вперед, — театральным жестом Марти вскидывает руку к монитору. — Пока она все еще в поиске.
Счетчик сообщений пульсирует, посылая сигнал за сигналом. Джо открывает окошко чата.
mermaid: ты еще здесь?
mermaid: ты там, я знаю
mermaid: считаешь меня навязчивой?
Усмехнувшись, Джо щелкает клавишами.
monk: есть немного
— Еб твою, Джо! — не выдерживает Марти, и даже Моррисон отрывается от своего отчета. — Что ты делаешь?
— Не мешай.
Марти, давя внутри бешенство, с минуту гипнотизирует экран. Сообщений больше нет. В кабинете виснет тяжелое молчание. Джо выдерживает паузу и вбивает.
monk: но мне это нравится
Ответ сигналит почти сразу.
mermaid: правда?
mermaid: вот черт)
monk: что?
mermaid: иногда ты заставляешь меня переживать
monk: извини
mermaid: ничего
mermaid: мне это нравится
monk:
— Временами я начинаю верить, что ты понимаешь, что делаешь, Джо.
mermaid: но если тебе нравится, то...
mermaid: если тебе действительно нравится моя навязчивость, тогда...
Краем глаза Джо видит, как Марти скрещивает на столешнице пальцы. Иногда он забавен, как ребенок.
monk: ты меня интригуешь)
mermaid: тогда я, пожалуй, навяжусь тебе еще раз и повторю приглашение
— Черт, Джо, — облегченно смеется Марти. — Почему меня бабы так не уламывают? Надо будет взять прием на вооружение.
Он поворачивается к Джо и тут же меняется в лице.
— Эй! Только не говори, что снова собираешься ее прокинуть. Не пугай меня. — Он повторяет угрожающе, почти синхронно с пришедшим месседжем: — Соглашайся.
mermaid: пожалуйста, соглашайся
Джо по инерции тянет время, но это уже капитуляция. Марти снова присаживается на ручку кресла.
— Мне это не нравится, Марти.
— Пиши: пятница, семь.
monk: пятница в семь?
mermaid: вау)))
monk: в том месте, что ты предлагала в прошлый раз?
mermaid: лучше в пять, в "Шпитценхаус", это на пересечении Нассау и Доббин.
— Угол Нассау и Доббин, Чарли? — бросает Марти Моррисону. — Это рядом с тобой. "Шпитценхаус". Знаешь это место?
— Пару раз заходил. Обычная кафешка, — пожимает плечами тот. — Рядом продуктовый магазинчик.
mermaid: я уже нервничаю)))
monk: ок, договорились
monk: но ты будешь разочарована
mermaid: не думай так
mermaid: как тебя зовут? твое настоящее имя?
monk: Джо, а твое?
— Зачем? - спрашивает Марти. — Можно было назвать любое другое.
— Не люблю лишнего вранья.
mermaid: красивое имя
mermaid: такое мужественное)))
monk: ты будешь разочарована
— Повторяешься, - констатирует Марти. — Однако она не ответила.
mermaid: ни за что
monk: ты не ответила
mermaid: при встрече) должна же я чем-то тебя заманить?))
monk: ок
— Суровый немногословный мачо, — смеется Марти. — Скажи девушке что-нибудь на прощанье.
monk: извини, я должен идти
Марти ржет в голос.
— Что там? Что? — спрашивает Терранс.
— Мне не нравится эта затея, Терранс, — качает головой Джо. — Вот что.
— Перестань. Посидишь, выпьешь кофе, потусишь с телочкой. Расслабишься. Когда у тебя в последний раз было свидание?
— Смешно, — кивает Джо.
Но Терранс все равно продолжает ржать. У чертова ублюдка нет проблем с юмором: сам пошутил, сам посмеялся — замкнутый цикл.

— Кортни. Монтеррей. Монро. — С расстановкой произносит Рис, поднимая голову от бумаг.
Кортни стоит перед ним посреди комнаты. Сесть, понятное дело, Рис не предлагает.
— И? - привычно звучит сакраментальный вопрос.
Кортни пожимает плечами.
— Это же Джонни. Джонни Пуля.
Собственно, прибавить тут больше нечего. Одно это имя уже исчерпывающе объясняет все. Правда, по-видимому, Рис так не считает.
— И? — повторяет он с той же интонацией.
А значит, объяснять придется. Кортни разводит руками и поводит головой, пытаясь подобрать подходящие ситуации слова.
Не дождавшись ответа, Рис поднимается с места и обходит комнату, огибая Кортни со спины. Его манеры мафиозо из дешевого кино раздражают, но разговор с ним все же лучше разговора с Биг Беном. По крайней мере, он будет короче, и Кортни сможет наконец уйти домой. Рис встает напротив, слишком близко, нарушая дистанцию, и это как всегда нервирует, выбивает из равновесия быстрее слов.
— И?
— Ты же его знаешь, — обреченно пытается втолковать Кортни.
— Конечно, — соглашается Рис. — Пять с половиной лет. Ровно столько, сколько он является нашим клиентом.
Кортни опускает глаза.
— Нашим постоянным и надежным клиентом, — с тихим нажимом в голосе продолжает Рис, склоняясь еще ближе, заставляя невольно отгибаться назад. — Одним из самых щедрых наших клиентов. Человеком, на котором держится наше благосостояние, если ты понимаешь, о чем я.
— Помимо него, у нас есть много других клиентов, и наше благосостояние...
— Повтори? — прерывает Рис, глядя в упор, и пока еще аккуратно удерживает Кортни за плечо.
Кортни отворачивается и сухо сглатывает.
— Помимо Картера, у нас есть еще много кли...
— У кого, прости? — хватка на плече сжимается сильнее, Рис подтягивает Кортни ближе. Кортни морщится:
— У мистера Бенингтона, — но давление не ослабевает, — много других клиентов. И я не вижу смысла терпеть...
Рис впивается пальцами-клещами в плечо на полную силу и дергает Кортни на себя. Глаза его сужаются, а голос становится стальным.
— Лапочка моя, когда ты открываешь дверь сюда, ты на нее смотришь? Где-нибудь над ней есть вывеска: "Абрахам, Бенингтон, Смит и Кортни Монтеррей Монро"? Ритуальные услуги, быстро, недорого. Слоган: у нас нет отбоя от клиентов? — издевательски шипит он в лицо. Кортни молчит. Моно было бы сказать: фамилии Мерфи там тоже нет. И вряд ли когда-нибудь появится. Но Кортни предпочитает молчать.
Рис разжимает удерживающую руку, и Кортни отшатывается, по инерции делая шаг назад.
— Ты знаешь, что такое репутация, детка? Тебе когда-нибудь приходилось ее зарабатывать? Тебе знакомо понятие "клиентская база"? Известно, сколько стоят рекомендации? Ты хотя бы догадываешься, насколько мы все — и ты в том числе — зависим от таких как Джонни Пуля, чтобы позволять себе взбрыкивать?
Дождавшись ответного взгляда, Рис опять снижает тон. Но не жесткость.
— Тебя взяли сюда из милости. Тебе платят столько, сколько ты и близко не стоишь. Так какого хера ты строишь из себя целку? Тебе велели отсосать? Иди и отсоси. Это несложно при должном навыке.
— Я не шлюха. — Кортни коробит от этого. Почти физически передергивает.
— Ты даже не шлюха. Ты блядь, — спокойно, почти утомленно говорит Рис. — Если тебе обещали что-то другое, тебя обманули. Поэтому, лапочка, бери все, что необходимо, и дуй к Джонни исправлять то, что сделано. И что бы Джонни ни пришло в голову сказать или сделать на этот раз, ты будешь только улыбаться и подмахивать, ясно?
Рис возвращается к столу.
— У меня были другие планы на вечер, мой рабочий день уже... — Рис разворачивается, и Кортни осекается под его взглядом. — Я могу съездить завтра.
— Завтра я съезжу к Джонни сам. Чтобы сообщить, что детка по имени Кортни Монтеррей Монро у нас больше не работает.
Кортни думает, что это было бы идеальным вариантом.
— И? — говорит Рис.
— Я еду, — отвечает Кортни.

Дождь льет еще с ночи, небо плотно затянуто, и на столах у всех с утра включены лампы. Джо не выносит этого — электрический и дневной свет вместе. Размытые желтые пятна плавают в мутном воздухе, как куски сливочного масла в теплом молоке — такой гадостью обычно поила их сестра Герти от простуды в лазарете.
— Тебе еще не пора? — ненавязчиво интересуется Марти.
— Свидание в пять. Сейчас только два, — отвечает Джо, печатая отчет.
— Тебе не надо подготовиться?
— А тебе? — раздраженно вскидывается Джо. — Ты точно обо всем позаботился?
— Не сомневайся.
Идти не хочется. Никуда. Под мерный шум дождя в кои-то веки хочется сидеть и долго-долго набивать текст, собирая его из шаблонов. Дождаться, когда все свалят, в тишине допоздна втыкать в бумаги и подшивать дела. Потом покопаться в архиве, подготовить пару-тройку запросов. Разгрести вековой срач на столе.
А к десяти двинуть в бар на углу Селебрейт, нажраться там в хлам, позволить раздраженному бармену к полуночи вытолкать себя, вызвав такси, доехать до дома и рухнуть на пол посреди прихожей.
И лежать, глядя на вращающийся потолок, до полной отключки.
Мечты, мечты.
— Дерьмо затея, — произносит Джо вслух. — Я такие вещи жопой чую.
Марти молчит.
Чат мертв уже сутки. Не сказать, что Джо это расстраивает. Но напрягает совершенно точно.
За окном становится совсем темно. Джо сдается и включает лампу.
Еще одно желтое пятно растекается топленым маслом в молочном стакане кабинета.

Кортни стряхивает мокрый плащ, пристраивает его на вешалке в холле и следует за провожатым.
На алом паласе остаются грязные следы. Провожающий Кортни пацан стучит в высокую двустворчатую дверь.
У Пули классическое отсутствие вкуса гангстера-нувориша. Гигантизм, много золота и пурпура, уродливые картины в массивных рамах.
Когда Кортни входит, Джонни закидывает ноги в лаковых штиблетах на стол из красного дерева и отъезжает с креслом назад. Еще одна вспышка сверхновой, думает Кортни. Сколько он протянет до собственной пули? Год, два?
Эффект дежа вю. Кортни снова в дверях и почти слышит знакомое: и? Но Пуля молчит.
— Мне ползти на четвереньках?
Джонни приподнимает бровь.
— А хочется? — улыбается он.
— Чем быстрее ты кончишь, тем быстрее завершится мой рабочий день.
Говорят, с Джонни, как с бабой: рассмешишь — и можно валить и трахать. Расколешь Пулю — и он не пришьет тебя.
— Не люблю поспешности в таких делах, — ухмыляется он. — Думаешь, меня позабавит твое унижение?
— А нет?
У Пули на удивление приятный смех и ровные белые зубы.
— Ты мне нравишься.
— Ты устроил мне проблемы с боссом, только чтобы это сообщить?
— Ты и без меня себе хорошо устраиваешь проблемы. Странно, что твой босс вообще тебя терпит, — он поднимает руку, пресекая возможные возражения, хотя Кортни молчит. — Но нет, я звал тебя не для этого. Дело есть.
— Мимо конторы? — на всякий случай уточняет Кортни то, что и так ясно.
— Мимо всех.
— Понял.
Кортни делает шаг вперед.
— Стоп, — Джонни усмехается. – Не так. Это ведь было твое предложение? За язык тебя не тянули.
Чертыхнувшись, Кортни опускается на пол. На густом ковре посередине комнаты лежит еще и медвежья шкура, чтобы добраться до стола, Кортни приходится обогнуть морду.

Она пришла не одна — это становится ясно, как только Джо заходит внутрь. Держится, как все дилетанты с микрофоном на пластыре: прямая спина, зажатые плечи, стреляет глазами по сторонам, не поворачивая головы. Микрофона у нее, конечно, никакого нет, но куда она так усердно не смотрит?
Она очень красива — второе, что Джо думает.
Светлокожая брюнетка, тонкие черты, бордовые ногти, сигарета между холеными пальцами, чулки со швом и нарочито узкий костюм — было бы слишком, но что-то во взгляде не дает покривиться. Оттенок самоиронии?
Вместо приветствия Джо спрашивает:
— Так как насчет имени?
Она заметила Джо еще от входа, но все же округляет глаза и беззвучно делает удивленное "оу" тщательно накрашенным ртом.
— А какие будут предположения?
Джо отодвигает стул и садится напротив.
— Я не специалист в таких делах, но обычно это что-то французское. Николь? Мишель? Дениз?
Брюнетка картинно, длинной струйкой, выдувает в сторону дым. Улыбается без намека на обиду. У нее ямочки на щеках.
— Клэр.
— Хороший выбор, — одобрительно кивает Джо.
Начало шестого, никакой пятничной атмосферы. Кафе — стекляшка, зал просматривается снаружи целиком. Заведение простое, но не демократичное. Рядом с пальмой в кадке престарелая пара, за низкой перегородкой у стенки компания коллег, за столиком у самого входа клерк в недорогом костюме с лаптопом. Полноватая шатенка в резиново натянутой футболке приглушенно болтает по телефону за соседним столом. Барную стойку подпирает, кусая ногти, белобрысая девица. Официант — долговязый нескладный парень в жилетке — появляется с кухни и идет к ним.
— Это имя стоит в моих документах, — говорит Клэр.
— Так я о выборе родителей, — говорит Джо.
Она неожиданно заказывает только чистый виски, Джо — кофе и круассан с джемом.
Проход на кухню завешен неприятно побрякивающими от сквозняка бусами. Туалетные комнаты здесь разведены. Дверь в мужской видна в углублении зала, стрелка с женской фигуркой направлена куда-то к дальнему углу.
— Ты кусаешься всегда или только, когда чувствуешь себя неуверенно?
— Я не кусаюсь, — пожимает плечами Джо.
Клэр неопределенно поводит бровью. У нее темно-карие глаза с искрой насмешки. Люди с насмешкой в глазах редко бывают совсем тупыми. Наигранность Клэр четко дозирована и потому не так раздражает.
— Кстати, я совсем не разочарована, — улыбается она снова, демонстративно закидывая ногу на ногу. — А ты?
Полноватые икры и дорогие туфли с едва поцарапанной подошвой. Ни одной машины на парковке у кафе.
— Нет, — говорит Джо. Это тоже честно. — Ты очень красивая.
— Спасибо.
Не старики, само собой. Не шатенка — время от времени Клэр бросает на нее любопытный взгляд. Вряд ли персонал. Не компания за перегородкой — скорее всего. Парень с лаптопом?
Джо оборачивается и пристально смотрит на выход.
— Хочешь уйти? – интересуется Клэр.
— Нет, — отвечает Джо. — Не так быстро.
Клэр тоже кидает взгляд на парня, в глазах ее мелькает тень сомнения. Она тушит сигарету и касается руки Джо кончиками пальцев.
— Чем занимаешься?
— Обычно или сейчас?
Прикосновение Клэр приятно. Она гладит запястье Джо, накрывает кисть своей ладонью.
— Удиви меня, — усмехается она, наклоняясь через стол. — Чем же ты занимаешься именно сейчас?
Джо подается навстречу и смотрит прямо в вишневые глаза. Кто знает, может быть, микрофон и есть.
— Пытаюсь вычислить того, с кем ты сюда пришла.
На долю секунды зрачки Клэр все же дергаются в нужном направлении. Этого достаточно.
Джо снимается с места и пересекает зал.
— Эээ… простите, — запоздало спохватившись, бросает барменша в спину. — Вы уверены, что вам туда?
— Абсолютно, — говорит Джо, толкая дверь туалета.

— Ты сказал: твой человек? — переспрашивает Кортни не вполне уверенно.
В комнате у Джонни Пули слишком много света — громоздкая хрустальная люстра на потолке, торшер в углу, два бра по разные стороны от входа, настольная лампа — все разом включено. Зато окна наглухо завешены тяжелыми темно-бордовыми гардинами. От этого свет кажется концентрированным, кислотным. Он режет глаза, сдавливает затылок и путает мысли.
— Я сказал: мой парень. Бойфренд, — слишком невозмутимо, чтобы это выглядело естественно, поясняет Джонни Пуля.
— Ясно, — медленно кивает Кортни. — Я могу сесть?
— Конечно, — Джонни кивает на стул с гнутой спинкой у стены. — Придвинь к столу, мне не очень хочется кричать на весь дом.
Кортни возвращается со стулом в руках и достает ручку.
— И давно он исчез?
— Около двух недель назад. Последний раз мы виделись в прошлый понедельник, — Джонни открывает тяжелый ящик стола и вытаскивает свернутый пополам лист бумаги. — Не нужно ничего писать. Здесь имя, адрес, телефонный номер, места, где он мог бывать.
Все, что он перечисляет, написано от руки. Почерк у Джонни аккуратный, буквы печатные и выведены с твердым нажимом, быстро, но без единой помарки. Строчки на нелинованной бумаге идеально ровные, не съезжают ни вверх, ни вниз. Графологу это о чем-то сказало бы. Но Кортни просто любуется.
Мужчины с красивым почерком почему-то вызывают у Кортни необъяснимое уважение.
— Телефон…
— Не отвечает.
— Зарегистрирован на его имя? Кто-нибудь проверял?
— Видишь ли, — снова откидывается к спинке Джонни. – Если бы я мог обратиться к профессионалам, все было бы проще. И мне не потребовалось бы звать тебя.
Он слегка прокручивается в кресле влево-вправо, глядя на Кортни.
— Я не скрываю такие связи от своих. Это было бы невозможно. Но предпочитаю трактовку: меня на всех хватает. Понимаешь, о чем я?
— Безусловно, — подтверждает Кортни.
— Я бываю в разных местах, завожу разные знакомства. В моей постели много кто оказывается. Девочки, мальчики... Куча связей — никаких привязанностей. Боссу прощаются любые странности, до тех пор пока у него нет слабостей. Сечешь? – Кортни снова кивает. – Я могу ебать кого угодно, и это никого не ебет. Но как только я начинаю кого-то с собаками разыскивать…
— Я понимаю, — говорит Кортни.
— Вот и отлично.
— Можно вопрос? — зачем-то продолжает Кортни. Не стоит спрашивать об этом, но что-то подмывает изнутри, как всегда. — Зачем? Зачем ты его ищешь?
Джонни скидывает ноги со стола и придвигается ближе. Машинально переставляет на столе тяжелое пресс-папье. Нелепая раритетная штука непонятного здесь назначения. Впрочем, и вся обстановка в целом, и каждый предмет уродливого псевдо-викторианского кабинета страшно дисгармонирует со своим хозяином: с его жвачкой во рту, с его белоснежной рубашкой в черную полоску, с лаковыми штиблетами на гладкой подошве.
Пуля холодно молчит. Удачная шутка сейчас бы точно не помешала, но в голове пусто.
— Я понимаю, — говорит Кортни в который раз за вечер. – Я найду его, если смогу. Остальное не мое дело.
Кортни приподнимается со стула.
— Сядь, — говорит Джонни, и Кортни садится. — Я думал, ты спросишь о другом. Боишься?
Кортни неопределенно пожимает плечами, не зная, какой ответ будет правильным.
— Причины не было. По крайней мере, я ее не нахожу. Ничего заметного не произошло между нами ни в тот понедельник, ни раньше, — произносит Джонни. — Мы не ссорились. Энди ничего у меня не крал. Не сливал меня, просто не мог — хотя бы потому, что ровным счетом ничего не знал. Он не трепался о нас. Не сделал ничего такого, что могло бы меня разозлить. Он просто исчез, не сказав мне ни слова.
Понимать, что Джонни Пуля думал обо всем этом, и не один раз, довольно странно. Не очень укладывается в образ.
— Никто не любит, когда его кидают, — говорит он. — И я тоже не люблю. Но убивать я за это не стану. Просто мне хотелось бы услышать объяснение в лицо. Просто услышать. Так что не парься, не корову на бойню гонишь.

Окно туалета распахнуто — достаточно велико для того, чтобы убегающий в него выскочил, но расположено слишком высоко, чтобы можно было с легкостью повторить тот же номер без подготовки. Джо хватается рукой за трубу, ставит ногу на батарею — подошва чертовых туфель безбожно скользит, но вторая коленка уже вскинута на подоконник, чулки с треском лопаются и ползут взрывом стрелок во все стороны, Джо кое-как протискивается в проем и спрыгивает на асфальт заднего двора.
— Стоять, полиция!
Парень быстро скрывается в дверях прилегающего дома. Джо вспоминает, что именно за ними: магазин? склад? Где, черт побери, Мартин? И все остальные?
— Мартин, кто-нибудь, парни! Я на заднем дворе...
Джо замолкает, пытаясь не сбить дыхание, ныряет в затхлую темноту — и едва не падает руками вперед на бетонный пол, споткнувшись и только чудом удержав равновесие. Это склад. Вместо окон тут прорези естественной вентиляции под потолком, узкие лучи подсвечивают лишь тучи пыли в воздухе. В пахнущем сыростью и плесенью полумраке ничего невозможно разглядеть, Джо делает шаг, другой, прежде чем видит очертания длинных стеллажей. Полки пусты, но рядов так много, что стойки сливаются в частую решетку. Глаза привыкают к темноте не так быстро, как хотелось бы. Каждый новый шаг мерзко скрежещет битым стеклом под подошвой, за производимым Джо шумом не слышно чужого движения. Джо не страшно, тот парень тоже вряд ли что-то видит — да и не самоубийца же он стрелять в полицейского — но отсутствие оружия в такие моменты ощущается особо, как нагота и беззащитность. Где все? Джо ждет, что там, во дворе, наконец появятся копы, но за спиной глухо. Где-то впереди, в правом углу, негромко хлопает другая дверь, и Джо бросается в направлении звука почти наощупь, запинаясь и оскальзываясь на чем-то маслянистом.
Яркий после сумрака ранневечерний свет на мгновение слепит глаза, но это не останавливает. Джо видит цель и бежит изо всех сил — походя проклиная чертовы шпильки, скотское узкое платье, ебучую женскую физиологию и всю свою никчемную жизнь.
— Мы на шестнадцатой, — хрипит она, похоже, впустую. — Это параллельно Доббин.
Впереди, за перекрестком, маячит узкий сквер за высокой оградой. Только не туда, только не туда — тупость собственной мольбы убивает: разумеется, именно туда эта тварь и летит на всех парах. Джо ни за что не перемахнуть ограду во всей этой экипировке, одна надежда — и ему это тоже не сразу удастся. Он притормозит перед прыжком, и тогда у Мартина или кого-то из копов на машине будут шансы успеть. Джо пытается запомнить все, что мелькает в дерготне перед глазами, но этого ничтожно мало.
— Рост чуть меньше шести футов, — задыхаясь, рвано бросает она, — светлый шатен, коротко стриженые волосы, синие джинсы, серые кроссовки с черной подошвой, спортивная куртка.
Хороши приметы! Это даже не смешно.
Парень бросается через перекресток наперерез движению, и чуть не сбивший его форд отчаянно тормозит, выворачивая к тротуару. Юбка Джо разорвана по шву, застежка с одного из чулок отлетела, грудь выскакивает из декольте, а каблук на правой толчковой предательски шатается. Разрыв безнадежно увеличивается, но Джо бежит так неистово, что почти не чувствует иголок в боку.
— Нет колец на пальцах, никаких физических изъянов при беге, правша. — Она видит, как ублюдок хватается за верхнюю перекладину ограды, чтоб перепрыгнуть, и срывается, проваливаясь одной ногой между прутьев.
Джо увеличивает скорость: хоть что-нибудь — ей никак не успеть, но хоть что-нибудь.
— Где же вы, ну? Где вы, сволочи? Белая футболка.
Она не сводит глаз с его фигуры, он все-таки взбирается наверх — и через пару секунд прыгает с другой стороны. Край одежды цепляется за острие прута и на мгновение открывает изогнутое цветное пятно на пояснице.
— Тату. На спине. Рисунок не разглядеть.
Джо меняет направление движения. Вылезший из машины водитель форда смотрит на нее с ухмылкой.
— Он тебе не заплатил, да?
— Я из полиции. Мне нужна ваша машина.
— Ух ты! И где же твое оружие? — веснушчатый идиот разоржался и поиграл бровями. — Покажи мне свой жетон, детка.
Обозленная и задыхающаяся Джо снимает с ноги туфлю и крепко берет за мысок каблуком вперед.
— А полицейский произвол тебе не показать, детка?
— Эй-эй-эй! — Рыжий опасливо делает шаг назад. — Отвали от меня. Вон настоящая полиция.
Сзади визгливо тормозит сразу несколько машин. Марти высовывается в окно.
— Джо, ты в порядке? Куда он рванул?
Она разворачивается, готовая его убить.
— Я не обязан был давать ей свой автомобиль, — срывается в крик придурок за спиной. — У нее нет жетона. И она выглядит как шлюха.

Бесполезно. Кортни в очередной раз сбрасывает вызываемый номер. Ждать, что Мими все-таки снимет трубку, больше не приходится.
— Проблемы? — усмехается за спиной вышедший в холл Джонни.
— Все в порядке.
— Дай угадаю: проебанное свидание?
Кортни раздраженно молчит, чтобы опять не ляпнуть лишнего. Плащ не высох за это время, только впитал дождевые капли в себя, стал мятым и противно влажным. Кортни сворачивает его в руках, не имея ни малейшего желания надевать.
Тихо бросив своему пацану пару слов, Пуля кивком отсылает его куда-то в дом. Через минуту тот возвращается — и неожиданно с букетом роз в руках. Некрупные темно-красные цветы с ярким ароматом завернуты в грубую упаковочную бумагу. Запах их быстро наполняет холл. Кортни смотрит недоуменно, но парень с каменным лицом молча протягивает ему букет.
Кортни переводит вопросительный взгляд на Пулю.
— Считай, что твое свидание состоялось, — говорит Джонни и тут же смеется — видимо, ответному выражению лица Кортни. — Расслабься, это не попытка ухаживания. Отвезешь своей крошке. Все сучки любят это.
Кортни неловко принимает из рук застывшего парня цветы.
— Берни подбросит тебя, куда скажешь.
По-прежнему без слов и механически Берни направляется к двери, и Кортни уже почти всерьез подумывает, в порядке ли он вообще. Слухи о Пуле ходят разные.
— Ты отрезал своему дворецкому язык?
— Язык? Это было бы очень непрактично с моей стороны, — насмешливо поднимает брови Джонни Пуля. — Берни, скажи что-нибудь, ты пугаешь гостей и создаешь мне зловещую репутацию.
— Я подгоню машину к воротам, — бесцветно произносит Берни.
Кортни только сейчас замечает, что он вовсе не так молод, как кажется на первый взгляд. Возможно, в другое время поездка с ним и была бы Кортни интересна. Но не сейчас.
— Не надо машину. Мне недалеко.
Игнорируя протест, дворецкий поворачивается к Пуле, и тот согласно кивает.
— Мне жаль, что так вышло с цветами, — почти наугад, в большей степени из-за реакции, чем из-за дешевой оберточной бумаги, предполагает Кортни, но попадает в точку. На мгновение в глазах Берни что-то зло дергается, а Джонни снова громко смеется.
— Не бери в голову, я куплю ему еще, — он отсылает посмурневшего Берни взглядом из холла и, когда тот уходит, подходит и хлопает Кортни по плечу. — Рад, что не ошибся в выборе.
Кортни не спрашивает, что будет в случае, если он не оправдает ожиданий. С дурацким букетом роз в грубой упаковке он выходит из дома под моросящий дождь.
— Кстати, — окликает его Джонни Пуля с порога, ухмыляясь. — А ты никогда не думал сменить женское имя?
— Оно мужское, — хмуро бурчит Кортни.
Свернув за угол, он снова наудачу набирает номер и впустую пережидает серию длинных гудков.

Дурацкая надежда классически не умирает до последней минуты, Джо отчаянно не может поверить, что все вот так и рухнет, и потому ждет Марти как манны небесной, едва не молится и нервно отказывается садиться в машину.
Дождь не сильный, хотя промозглый, платье и дебильные перчатки насквозь мокрые, а укладка на голове опала, и щедро политые лаком волосы липнут ко лбу и щекам. Вторую туфлю тоже пришлось снять. Ноги стерлись до крови во время погони, и стоять на холодном асфальте Джо почти приятно — боль стихает и мозоли не саднят.
Но уже по тому, как аккуратно и медленно, словно виновато, разворачивается подъехавший автомобиль, все становится окончательно ясно.
Джо заносит. Она не в силах остановиться.
— Что это было? — в тихой ярости, почти шепотом спрашивает она подошедшего Марти, и, пока тот набирает воздух для ответа, награждает его тем ударом, которого счастливо избежал рыжий водитель форда. Каблук с мерзким звуком бьет по носу, левой рукой Джо толкает его в плечо. — Какого хера ты творишь?
Будь она парнем, Марти рванулся бы в бой, хоть тысячу раз неправый, из машин повыскакивали бы копы удерживать их за руки и растаскивать в разные стороны, а лейтенант заставил бы всех строчить рапорты и объяснительные не только о проебанной операции, но еще и о драке. И такая ситуация была бы здоровой. Так все было бы правильно.
Но Джо не парень, и Марти отступает, зажимая разбитый нос, парни кривятся в машинах: ничего серьезного, всего-навсего ебанашка Джо, которая распускает руки, зная, что никто по-настоящему не вломит ей в ответ. И даже окажись тут сам лейтенант, все, что он сделал бы — лишь осуждающе покачал головой.
Из автомобиля к ним лениво вылезает один Терранс.
— Эй-эй, Джо!
Марти поднимает руку, останавливая его в паре шагов.
— Она права. Все нормально.
Куда уж нормальнее. В запале своего гнева она выглядит только жалкой. От осознания этого вспышка ярости в секунды сходит на нет.
— Еще? — спрашивает Марти, отводя руки. — Валяй.
Кровь стекает струйкой по его верхней губе, скапливаясь в уголке рта, и он чуть задирает голову, чтобы не накапало на одежду.
— Да пошел ты, — бросает Джо. — Мы его упустили, ты это понимаешь? Следующий труп будет целиком на нашей совести.
— Парни еще осматривают сквер. Там два корта с раздевалками, бассейн и баскетбольная площадка. Всем патрулям даны ориентировки. Машины целого района прочесывают квартал. Еще есть шанс.
Марти из тех мужчин, у которых в демонстративно грязных джинсах всегда находится чистый носовой платок. Одежная щетка в ящике захламленного стола, крем для обуви в бардачке раздолбанной машины. Джо классово ненавидит таких еще со школьных времен. И как любая классовая ненависть, ее тоже замешана на миксе из притягательности и недосягаемости этого помоечного шика, поэтому она не может оторваться от зрелища того, как Марти вытирает кровь кипенно-белой тряпицей.
— Как он мог уйти из кафе? Ты должен был расставить людей по периметру.
— И я расставил. Но это было окно мужского туалета, а основное наблюдение велось за женским и за служебным выходом. Мужской я проверял — лично, за полчаса до встречи там не было никого. Я понятия не имею, откуда он там взялся.
— Я звала вас. Вы должны были слышать. Где вы все были? Я ведь отправилась туда даже без оружия.
— Что-то случилось с микрофоном, — встревает Терранс. — Не вини его, он тут ни при чем. Через пять минут после того, как ты вошла, все заглохло. Технари сейчас выясняют причину, мы же все проверяли. Это какое-то чертовское невезение.
— Невезение? — возмущенно повторяет Джо, поворачиваясь к нему. — Да мы сборище тупых лузеров! Упустить единственный шанс его взять! Завтра начнут находить новые трупы, и что мы тогда скажем?
— Не все так плохо. — Способности Марти отряхиваться от проеба любой степени идиотизма Джо завидует едва ли не больше наличию выглаженных носовых платков. — Мы взяли его сообщницу. Прочесываем район. Знаем приметы, можем прошерстить тату-салоны. У нас есть нити.
— Татуировка на пояснице? О да! Какая редкость. Сдается мне, патрули тоже его не найдут, а девица — просто шлюха и вряд ли вообще хоть что-то знает. Мы ошиблись в главном, — она опускает голову. — Вернее, я. Я ошиблась. Это все-таки мужик.
— Перестань, Джо. Почерк указывал на "женскую" версию и психологи согласились с твоим предположением. — Марти осторожно трогает ее за локоть. — Ты не виновата.
— Ты думал иначе, — Джо отводит руку, но когда Марти останавливал ее отказ.
— Тебе надо домой.
Ноги начинают леденеть. Даже стертые пятки больше не саднят. Кожа покрывается колкими мурашками, Джо только сейчас замечает, что ее мелко-мелко трясет.
— Я дождусь патрульных.
Губы плохо слушаются от холода, зубы выбивают дробь.
— Тебе надо переодеться и выпить, — настаивает Марти. — Я тебя отвезу или вызову такси.
Джо упрямо качает головой.
Это несправедливо. Все не может так нелепо рухнуть.
— Видеть вас не могу.

После промозглой улицы в небольшой кондитерской особенно тепло и уютно. Наружу совсем не хочется, а у окна призывно пустует пара столиков для желающих выпить кофе со свежей выпечкой, пока она горяча.
Торопиться больше некуда, Мими даже не сбрасывает вызовы, а это значит, шансы все уладить сегодня стремятся к нулю, и Кортни остается. Кофе неожиданно наливают в тонкую фарфоровую чашку — до странности дорогостоящее и непрактичное решение. Он осторожно переносит ее, ухватив пальцами за краешек блюдца. От каждого шага миниатюрная ложечка тихо звякает о фарфор, а желтая пенка покачивается, открывая кофейную черноту у стенок. Запах кофе обещает удовольствие, и Кортни жмурится от предвкушения.
Все, что происходит снаружи, похоже на документальную хронику или кадры усыпляющего артхаусного кино: редкие машины на дороге, закрытый темный магазинчик напротив, заброшенная остановка — Кортни вообще не помнит, чтобы тут ходил муниципальный транспорт. Мокрое стекло превращает мир за окном в мираж, дрожащий и нечеткий, который тем сильнее притягивает взгляд, чем меньше общего имеет с реальностью. Аромат не обманывает: кофе и правда хороший. Горячее, чем Кортни привык — слегка обжигает губы и язык, но для того чтобы согреться, самое то. Он пьет мелкими глотками, смакуя, и не отрываясь смотрит в окно, пока иллюзия не разрушена.
— Не закажете что-нибудь своей спутнице?
Кортни не сразу понимает, что вопрос адресован ему, но в кондитерской никого больше нет. Какое-то время он растерянно смотрит на девушку за прилавком, соображая, откуда ей может быть известно о Мими, пока не вспоминает про букет, машинально брошенный им на широкий низкий подоконник.
— А-а, это... Н-нет, пожалуй, — он глупо теряется, словно его застукали за чем-то неприличным. — Мы... не здесь встречаемся. Я зашел один.
— Извините, — узкоглазая продавщица, похожая на кореянку, улыбается и отводит глаза.
— Ничего страшного.
Короткий разговор разбивает очарование момента. Кортни возвращается взглядом к улице, мысленно попрощавшись с чудесным миражом. Рябь стекающих капель на окне, запах свежей сдобы, теплый свет маленького зала утратили свое волшебство. Но то, что он видит за стеклом, неожиданно заставляет его сморгнуть и тряхнуть головой.
На сидении еще минуту назад пустующей остановки сидит растрепанная девушка в коротком вечернем платье и длинных черных перчатках. Ее открытые плечи и полоска кожи между подолом и краем чулок кажутся ненормально бледными. Одна нога закинута на другую, и на обеих нет обуви. Джо замечает туфли в ее руке, только когда наклоняется к самому окну: черная кожа сливается цветом с платьем. Своей неуместностью это зрелище одновременно и дико, и до жути органично. Когда на доли секунды высокий кузов закрывает остановку от глаз, Кортни всерьез пугается, что девушки не окажется, после того как фургон проедет.
Она похожа на воробья или даже на галку: черная, взъерошенная, сжавшаяся и подрагивающая от холода — последнее Кортни видит даже со своего места. Но вот лица ее разглядеть в мокром окне не может. Он даже пытается протереть стекло, но оно не запотело и дело не в пыли. Черты расплываются в пленке воды с другой стороны, за стеной мелкой измороси толщиной во всю улицу. Незнакомка опускает вторую ногу на асфальт, упирается локтями в колени. Кортни вглядывается еще какое-то время, а потом сам для себя неожиданно хватает букет и срывается с места к дверям.
— Я сейчас вернусь, не убирайте. Тут мои вещи, — он зачем-то кивает в сторону плаща на вешалке, и кореяночка снова улыбается ему как безобидному сумасшедшему.
Кортни выскакивает на проезжую часть едва не под колеса проезжающей «Мазде», водитель не кричит, только выразительно крутит пальцем у виска. Девушка даже не поворачивает голову в его сторону, она словно ненастоящая, не живая, ее здесь нет.
Она не поворачивается ни когда он подходит, ни когда садится на другой край скамьи. На секунду Кортни даже хочет тронуть девушку за плечо, чтоб убедиться, что она реальна.
— Сигареты есть? — не глядя на него, вдруг произносит вдруг она.
Голос у нее хрипловатый и низкий, грудной. Кортни роется в карманах — по счастью, пачка оказывается в брюках — и щелкает зажигалкой. Незнакомка затягивается, держа сигарету пальцами в перчатках, срывается на кашель, но больше не говорит ни слова, даже не благодарит.
Кортни сидит поодаль, не спеша двигаться к ней, то ли опасаясь ее, то ли боясь ее спугнуть. Вблизи становится заметно, что вечернее платье прилично разорвано по шву, а от дыр на чулках по ногам ползут стрелки. Старомодные застежки на зажимах оставили красные полоски на ее бедрах, и Кортни сглатывает от желания положить руку на покрытую мурашками голую кожу.
— Тяжелый день? — сдавленно говорит он.
— Я не шлюха, — отрезает она. — Закатай
— Я знаю. Мы немного знакомы, только я не сразу вас узнал, — впервые за это время она поворачивается к нему. Она больше не держит сигарету, а перекатывает на губах, затягивается и выдыхает дым через нос, и в сочетании этой мужской манеры и нарочито женского облика что-то жутко цепляет Кортни. — Мы виделись в суде, — поясняет он, потому что она явно его не узнает. — Дело Тинки Джексона. Вы были свидетелем обвинения. Вы ведь Джоан Хьюз?
— Я тебя не помню, — говорит она, пожав плечами. — Ты тоже был свидетелем?
— Я адвокат. Адвокатская контора...
— А-а, знаю-знаю, — кивает она насмешливо. — Мальчик Беннингтона.
— Кортни Монро, — протягивает он руку.
— Кортни? — уточняет Джоан.
— Это мужское имя.
— Монро, — уголки ее губ чуть вздернуты вверх.
— Это моя фамилия, — говорит Кортни. — Ваша машина где-то неподалеку? Я вижу вы замерзли, мисс Хьюз.
— Просто Джо, — она пожимает его руку, когда он уже готов ее убрать. — Я думала ехать на такси, но оставила деньги и телефон в сумке. В кафе, — добавила она, усмехнувшись. — А разве здесь не ходит рейсовый автобус?
— Может, когда-то и ходил, очень давно, — отвечает Кортни. — Но я ни разу его здесь не видел. У меня есть и телефон, и деньги — я вышел из кондитерской напротив, и если вы... ты не возражаешь...
— Тебя прокинули со свиданием и ты решил, что это неплохой случай утешиться? — она кивает на букет. — Ошибаешься. Мне есть, куда вернуться и к кому обратиться за помощью.
Чертов букет, Кортни снова про него забыл.
— Нет, никакого свидания. Это... мои цветы.
Она смотрит на Кортни изучающе, а потом снова усмехается.
— Ах да, Кортни Монро. Настоящее мужское имя и суровая фамилия.
— Ладно, я все понял, — он отворачивается, букет уныло повисает в руке. Несколько темно-красных лепестков падают на мокрый асфальт.
Ему нужно уйти, но он медлит. Джоан молча курит рядом, время от времени бросая на него быстрый взгляд.
— Встань-ка, — после паузы говорит она.
— Что?
— Поднимись.
— Зачем? — спрашивает он, но встает с сиденья, становясь лицом к Джоан.
— Повернись, — она делает круговое движение указательным пальцем, и Кортни, помедлив, все же подчиняется.
— И? — повторяет он с интонацией Риса Мерфи.
— Пойдем, — говорит Джоан и, не дожидаясь, пока оторопевший Кортни что-то сообразит, переходит дорогу к кондитерской.

Джо не включает свет — как всегда в таких случаях. В темноте проще, да и демонстрировать срач в доме не очень-то хочется.
— Подожди пару минут.
Парень ей не то чтобы нравится. Немного зажатый, немного суетливый, немного скользкий, как любой из ребят Беннингтона. Но простачков Джо и не любит, а возможность заткнуть себя кем-то после всего выпадает как нельзя кстати.
У него крепкие руки, твердая линия рта и крупный правильный нос, хорошая кожа и густые волосы. От него неплохо пахнет — разве этого мало? Для Джо на сегодня — вполне достаточно.
Она оперативно сгребает разбросанные по комнате шмотки и спутанным комом заталкивает в шкаф. Бутылки со стола едва умещаются в руках, забытую с вечера за диваном она задевает ногой, недопитое пиво вытекает на ковер. Чертыхнувшись, Джо приседает подобрать ее и наступает на мокрый ворс.
— Пиво будешь? Я сейчас принесу.
Джо шлепает к кухне, оставляя за собой липкие следы.
— Нет, спасибо.
— Как знаешь.
Он продолжает стоять с цветами у входа, смешно и глупо — словно малолетний ухажер старшеклассницы.
— Да брось ты их, — руки у Джо заняты, и она кивком показывает на столик у двери.
— Жалко как-то, — он пожимает плечами и крутит букет в руках. — Надо бы в воду.
— Ах да, прости, — раздраженно язвит она. — Забыла. Это же твои цветы.
Ваз в доме никогда не было. Джо скидывает бутылки в ведро, стягивает наконец с себя и бросает туда же рваные чулки и пытается отыскать хоть что-то подходящее для полуживого розового веника, но кроме подаренной матерью кастрюли ничего не обнаруживается.
Когда она выходит в холл, упаковка с букета уже снята, а цветы россыпью лежат на столике. У них необычный — сильный, даже немного резковатый — запах, и это удивляет. Джо всегда считала, что розы почти не пахнут. Без грубой серой обертки они неожиданно вызывают совсем другое отношение. На мгновение Джо сама ощущает это жалко как-то и невольно ускоряет шаг с дурацкой кастрюлей, торопясь опустить их в воду. Стебли оказываются слишком длинными для низких стенок кастрюли. Она неловко раскладывает их почти плашмя. Острые и тонкие занозы шипов колют подушечки пальцев и обламываются под кожей — ощущение болезненное, но до странности приятное.
В душе шумит вода. Джо проходит в гостиную, опускается на диван и, откинувшись к спинке, устало прикрывает глаза. Стоит ей остаться одной, как сегодняшняя неудача тут же наваливается снова и давит каменным прессом. Мысли крутятся вокруг произошедшего, топчутся на узком пятачке, путаясь и мешая друг другу. Где-то еще, помимо ее личной главной ошибки, идиотизма копов и раздолбайства Марти, кроется просчет. Что-то не стыкуется, но в мутной полуночной темноте она не может поймать, что именно. В голове вспыхивают кадры: дурацкая погоня на каблуках, тупое ожидание под дождем, бордовые ногти и полные икры Клэр, пыльный склад, татушка на пояснице — Джо пытается восстановить по памяти рисунок, но картинка дергается и плывет. Что-то с плавным извивом трансформируется то в драконий хвост, то в раздвоенное змеиное жало, то в язычки пламени...
Она просыпается, когда Кортни трогает ее колено.
— Наверно, мне лучше вызвать такси и свалить?
— Нет, — Джо встряхивает головой.
Он сидит перед ней на корточках. Расстегнутая рубашка наброшена на мокрые плечи — Джо забыла принести ему полотенце. Влажные волосы сосульками свисают вниз, закрывают его лоб, виски, падают на глаза, спускаются сзади по шее, длиннее, чем у Джо. У него длинные ресницы. Вблизи он красивее, чем ей показалось сразу.
Джо поднимается с дивана. Кортни откидывается назад, упираясь ладонями в пол, и пропускает ее.

Джоан возвращается из душа одетой. И не в банный халат. На ней мужского покроя белая рубашка и джинсы.
— Зачитаешь мне мои права? — улыбается Кортни, когда она подходит.
— Если ты за этим, тебе не повезло, — кривится она. — Сегодня я пас.
— Не понял?
— Я слышу этот пароль так часто, что уже опасаюсь ляпнуть ответ при настоящем задержании.
— Я просто хотел пошутить, — он виновато пожимает плечами. — Не знал, что это какой-то пароль. И какой на него ответ?
— Правда не знаешь? — недоверчиво смотрит Джоан.
— Нет.
— "У тебя нет прав".
— Смешно, — Кортни и в самом деле смеется.
— Скучно.
— Я не думал об этом. Честно.
— Отлично. Потому что это не моя игра.
А вот обуви на Джо нет. Она стоит совсем близко, касаясь коленом его плеча. Кортни гладит ее ступню — у нее довольно большой размер ноги и крутой подъем, кожа сразу за некрупными пальцами мягкая и гладкая, а чуть выше прощупываются длинные кости стопы и припухшие от усталости вены.
— А какая твоя?
Он забирается пальцами под грубую ткань и обхватывает ее лодыжку, щиколотка у Джоан тонкая, косточки по обеим сторонам остро выпирают, а сухожилие за пяткой крепко натянуто.
— Щекотно, — чуть двигает ногой она. — Я не люблю играть.
— Так не бывает.
— Еще как бывает, — фыркает она. — Все, чего я хочу сегодня — тупо трахнуться. Быстро и без выебонов.
Он проводит пальцами вниз и задевает ребром ладони мокнущую ранку, Джоан шипит и дергается.
— Прости, — Кортни убирает руку и вспоминает туфли в ее руке. — Не носишь обычно шпильки?
— Никогда.
— И платья? — продолжает он.
— И чулки с подвязками тоже. И сразу избавь меня от: "зря, тебе очень идет".
— Легко избавлю, — соглашается Кортни. Он вдруг понимает, чем так цепляла его Джоан во всем этом вечернем наряде. — Потому что тебе не идет.
— А вот последнее замечание было как раз лишним, — смеется она.
Кортни тоже улыбается ей в ответ снизу.
— Ты забавный, — говорит она.
— Но платье было красивое, верно, Джоан? — спрашивает Кортни.
— Джо, — поправляет она. — О чем ты?
— И подвязки, — не отвечает Кортни. — Подвязки это так сексуально, правда? И чулки. Они делают ноги такими гладкими на ощупь.
— Какого хера ты мелешь? — недоуменно поднимает она брови.
— Никогда не гладила чужие ноги в чулках?
— Я не лесбиянка, — медленно качает она головой.
— Нет?
— Нет.
— А я — да, — ухмыляется Кортни. — Очень даже да.
Джо долго смотрит на него, но потом все же снова смеется.
— Ты забавный, — уже с другой интонацией повторяет она. — И странный.
— Спасибо за комплимент, — говорит Кортни.
Он поднимается с пола и встает рядом. Джо не намного ниже, но все же ей приходится задрать подбородок, чтобы продолжать смотреть ему в глаза.
— У тебя в доме наверняка нет никакой косметики. Красной помады, к примеру... — он делает паузу, ожидая, когда в ее глазах мелькнет понимание. — Ты вряд ли ею пользуешься, но...
— Но некоторым девушкам она очень идет.
— Именно, — Кортни довольно кивает.
Джо отступает на шаг и оглядывает его с ног до головы.
— Тебя зовут Джо Хьюз? — скидывает рубашку Кортни. — С таким мужественным именем нельзя не быть крутым копом, не так ли?
Он расстегивает брюки. Джо усмехается.
— Разумеется, — включается она. — А ты, значит, Кортни Монро, лесбиянка?
Он несколько раз кивает, и в ее глазах начинают плясать чертики.
— А может, Кортни, дело в том, что на своем пути ты просто никогда не встречала настоящего крутого копа?
— Мы могли бы это проверить, офицер, — говорит Кортни и подмигивает ей. — Если бы вы любили играть. Но все, чего вы хотите — тупо трахнуться. По-быстрому и без выебонов.
— Ты псих, — хохочет Джо. — Ладно. Уговорил. По крайней мере, это смешно.

Узкое платье сидит на нем, на вкус Джо, намного лучше, чем на ней самой. Теперь оно ей даже нравится. Разорванный до верхней части бедра шов выглядит как непристойный разрез. Полы резко расходятся в стороны, открывая ноги почти целиком. Кто бы еще утром сказал, зачем ей пригодится запасная пара чулок — Джо бы долго смеялась. Она сама цепляет к ним застежки резинок, опустившись на корточки. Наверно, такой же азарт испытывают девочки, наряжающие кукол. Она упустила что-то важное в детстве и поэтому так радуется теперь. Эта мысль тоже ее забавляет: ей повезло больше. Ее кукла живая. Настоящая.
Несмотря на размах плеч и по-мужски широкий торс, обтянутый корсажем, Кортни не выглядит в женской одежде комичным. Он не похож на трансвеститов или ряженых мужиков из дешевых комедий. В нем что-то неуловимо поменялось, подстроилось под образ, и ресницы его дрожат намного более чувственно, чем у иной бабы. У него красивые прямые ноги — разумеется, нормально ходить в туфлях с продавленным под его размер задником Кортни не может, они ему малы. Да и на каблуках его ведет. Но стоит он довольно спокойно.
Он протягивает руку, но Джо отрицательно мотает головой.
— Нет, я, — она подходит ближе. — Я хочу.
Теперь, когда Кортни на шпильках, он выше прилично. Джо приподнимается на носочки и снимает колпачок. Она очень старается вести линию ровно, но она и на себе-то нечасто тренировалась, а уж красить кого-то ей точно никогда не приходилось, и рука выводит не совсем то, что представлялось в воображении. Впрочем, так даже лучше.
— Сделай так, — говорит Джо и несколько раз сжимает-разжимает губы.
Кортни безропотно повторяет за ней. Ярко-алая помада размазывается далеко за контур его губ, это выглядит вульгарно и заводит Джо.
Она еще раз отходит, чтоб полюбоваться результатом. Теперь света тусклого торшера ей мало, и она включает верхний — все шесть рожков. Кортни щурится с непривычки. Джо медленно обходит его вокруг.
— Как я вам, офицер?
— Выглядишь как шлюха, — довольно констатирует Джо.
— Предъявишь мне обвинение? — хрипло смеется Кортни. Передний обрывок его платья давно неприлично топорщится.
— Тебе повезло, крошка, — улыбается Джо. — Я не из полиции нравов.
Она притягивает его за шею и целует. Приторный помадный запах остается на ее губах. Кортни подается к Джо, когда она отстраняется, но она отталкивает его руки.
— У тебя ведь прогорело свидание, да? Сейчас мы все поправим.
Она сдвигает стол и стулья к середине гостиной — не очень соображающий, чего она хочет, Кортни все же растерянно включается и помогает ей. Люстра больше не нужна, для романтической обстановки достаточно будет свечей — у Джо остались целые, от так и не отпразднованного с матерью Рождества. Она возвращается с подсвечниками и одной розой в бутылке.
— Ты совсем не любишь играть, правда? — с восторгом смотрит на нее Кортни.
Столик удобно неширокий, протягивая ногу, Джо легко касается его стопой. Кортни разводит бедра, сползает на сидении ниже и сдавленно выдыхает.
— Расскажи мне о себе, девочка, — просит Джо. — Мне все про тебя интересно.

...При опустошающей усталости — ни один из них не спешит тащиться в душ — после секса сна ни в одном глазу. Джо поворачивается набок, потом приподнимается на локте. Постель кажется горячей и противно влажной. Кажется, что все вокруг: подушки, простыни, оба их тела — измазано омерзительной липкой помадой, спальня пропахла едко-приторной вонью. Джо подташнивает, она садится, подтягивая ноги по-турецки.
Кортни перед ней лежит пластом.
Странно, но она не испытывает желания вытолкать его из собственной постели как можно скорее. Он не вызывает у нее физического отторжения, как все случайные — на секунду она даже обдумывает возможность когда-нибудь повторить. Правда сразу отбрасывает эту мысль. Плохая идея. Приятные воспоминания об удачной ночи не стоить портить унылым продолжением. А Кортни со своим букетом совсем не тянет на подходящий вариант для необременительных встреч. И все же она любуется им — он удивительным образом нравится ей внешне с каждым последующим взглядом все больше. Еще пару часов назад Джо казалось, что образ дешевой потаскухи — пик его привлекательности для нее, но сейчас, когда вдрызг разорванное платье задралось на нем к подмышкам, а чулки сползли к щиколоткам, тело его выглядит таким доступным и беззащитно обнаженным, что ей хочется коснуться его снова.
Она протягивает руку и кладет ему на спину. Неторопливо проводит от лопаток к пояснице. Кожа его чуть липкая, уже холодная. У него трогательные ямочки над крестцом и красивая задница. Джо спускается ладонью к ногам — и под пальцами неожиданно прощупываются рубцы. Тонкие, едва ощутимые, они идут параллельно, а иногда и внахлест, с внешней стороны бедер ближе к коленкам и продолжаются на икрах. Она не увидела их при свете, когда помогала Кортни натянуть чулки, и нагибается теперь, чтобы убедиться, что ей не показалось. На коже под волосками действительно чуть заметно белеют полоски.
— Что это?
Кортни лежа пожимает плечами.
— Шрамы.
— Я понимаю. От чего они?
Он переворачивается на спину, прикрываясь половинкой смятой простыни, и подтягивает колени.
— Не помню, они у меня с детства.
— Не помнишь? — растерянно повторяет Джо.
— Так бывает.
— Я знаю, — опускает голову она.
Внезапным приступом возвращается знакомая давящая пустота, недавняя ясность сознания ускользает, сменяясь душной путаницей из образов и неуловимых мыслей. Тело тяжелеет от навалившейся следом сонной истомы, и она ложится на подушку.
— Я могу остаться до утра? — почти в самое ухо шепчет Кортни.
Сил на вежливые отказы нет, и Джо просто мотает головой.
— Прости.
— Все нормально. Я просто спросил.
Она не засыпает, это самое худшее из того, что могло быть. Глупо было надеяться, что секс поможет, она зря все это затеяла.
— Не мне говорить после всего, что было, но вообще... — Кортни садится на край кровати, спиной к ней. — Ты не думаешь, что поступаешь опрометчиво?
— О чем ты? — на секунду ей кажется, что он прочитал ее мысли.
— Я понимаю, ты коп. И ты привыкла чувствовать себя защищенной: законом, жетоном, оружием, — он стягивает через верх остатки злосчастного платья. — Но все же... Ты привела меня в дом, а что ты обо мне знаешь? Это я сказал, что мы виделись суде, но ведь ты меня не вспомнила. Я сказал, что я адвокат из конторы Беннингтона, но ты этого не проверила. Ты уходила в ванну, оставив меня в доме одного, и я мог найти оружие при желании. Это несложно. И ты даже не закрыла дверь в душ.
Она тихо смеется.
— Окажись ты маньяком, защелка меня бы не спасла.
— Это не очень смешно.
Вставая, он стаскивает простыню и обматывает ее вокруг бедер. Довольно нелогичная стеснительность после всего, но она чем-то трогает Джо.
— Ты забавный, — устало усмехается она. — Но занудный. Смешное сочетание.
— Ты рискуешь, — поворачивается он. Алая помада темнеет вокруг его рта, делая его похожим на клоуна — но не на Джокера, не на жутковатого шута из ужастиков, а на жалкого: то ли Пьеро из комедии дель-арте, то ли на паяца-марионетку с оборванными веревочками.
— Ты красивый, — говорит она. — Я не сразу заметила, но ты очень красивый.
Он замирает, глядя на нее в нерешительности, и Джо понимает, что будет дальше, поэтому тут же жалеет, что сказала. Подтексты, выработанные веками недосказанности и намеки — насколько легче была бы жизнь, существуй в языке лишь прямой смысл слов.
— Нет, — режет она сразу. — Ни второго раза. Ни продолжения. А опыт работы в полиции позволяет не избежать опасности, а отличить того, от кого она может исходить.
Он кивает молча, понимающе.
— Но ты можешь ошибиться.
Фраза режет по живому, и Джо кривится.
— Могу.